- Прости, - шепчу я. - Я не умею обращаться с хрупкими вещами. Он закусывает губу и гладит меня по волосам. - Я не хрупкий. И мне нравится. Поддаюсь напору желания и начинаю двигаться в нем. - Знаю. Еще я знаю то, что утром, проснувшись, не увижу его рядом. Так будет, и мне ясно: делать что-то бессмысленно. Если Ди захочет уйти - он уйдет. Мне же останется только снова начинать поиски, скорее всего, бессмысленные. Обидно за десять лет пути получить лишь одну ночь. Обиднее даже, чем не получить и вовсе ничего. Зачем он это делает? Я знаю, что он и сам бы хотел остановиться. Сегодняшняя ночь - явное тому подтверждение. Иногда мне кажется, что ему просто нравится причинять боль. Не мне даже - себе. - Зачем ты убегаешь? - спрашиваю я, когда все кончено и он лежит в моих объятиях. Длинные черные волосы разметались по подушке. Он молчит и улыбается. Чуть ехидно, чуть презрительно, чуть грустно. Наматываю пряди на кулак и целую снова, требовательно и жестко, до крови прикусывая нижнюю губу. Он отстраняется и смотрит внимательно. Насмешка в глазах практически исчезла. На этот раз нет нежности и почти нет страсти - есть только желание сделать ему больно. Хотя бы физически. Я не умею обращаться с хрупкими вещами. Он не хрупкий.
Посевы на МПА не задались с самого начала. То ли дело было в том, что агар старый, то ли мешал светловолосый субъект, который уже битый час сновал по кафедре туда-сюда с тряпкой, громко топал и напевал примитивные мотивчики. После третьей чашки Петри, бесславно отправившейся в мойку, Ди не выдержал и решительно приступил к активным действиям по усекновению данного безобразия. - Мистер Хоуэлл, - позвал длинноволосый юноша человека, выглядывая в коридор. Реакции не последовало. - Веска Хоуэлл! Ноль эмоций. - Веска! - Заорал чуть ли не в самое ухо молодому человеку Ди, когда тот пробегал мимо. - А? - Парень остановился и удивленно воззрился на китайца, вытаскивая из ушей наушники. - Не могли бы Вы немного помочь мне? - Ками пришлось приложить все силы для того, чтобы засунуть непримиримое желание расцарапать человеку лицо вглубь сознания и обворожительно улыбнуться. - А в чем? - Спросил Веска, внутренне радуясь возможности отлынить от работы и без промедлений кидая тряпку на пол. Ди перевел дыхание. Во всем институте Веска Хоуэлл был чуть ли не единственным человеком, которого не смущала улыбка божества. Ками, привыкшего к однотипной реакции людей, это раздражало еще сильней. - Подержите, пожалуйста, чашку Петри, пока я буду сеять на нее микроорганизмы. Но, прошу Вас, будьте осторожны, - это последний стерильный агар, имеющийся у меня в наличии на данный момент. - Ди нарочито медленно развернулся на пятках и прошел в лаборантскую. - Эээ... Но я не умею обращаться с хрупкими вещами! - Веска вошел следом и зажмурился. Отчетливый запах формалина разъедал глаза, заставляя их слезиться. Сей дивный аромат источало нечто похожее на утку, явно несвежее и бесформенное, лежащее в кювете на столе. На секунду Веске даже померещились торчащие из этого чего-то лапки. - Ничего страшного. От вас требуется всего лишь подержать посуду. - Ди протянул блондину чашку, а сам взял в руки бактериальную петлю и пинцет, в котором был зажат кусок этого самого нечто со стола. - Хорошо. - Скорее для вида согласился Веска и на всякий случай взял емкость обеими руками. Работа и правда была несложная, - Ди прокалил петлю над огнем газовой горелки, ткнул ее в источающую пары формалина материю и стал аккуратно выводить на агаре положенные случаю кривые. "И почему он не делает этого на столе?" - Подумал Хоуэлл и решил спросить это вслух, вдохнул задерженное дыхание и... оглушительно чихнул, обжегшись о петлю и выронив стекло. - Веска Хоуэлл! - гневно вскричал Ди под звон разбивающегося стекла. И гнев в его глазах успешно маскировал скрытое на их дне лукавство. - Теперь Вы обязаны помогать мне до УДАЧНОГО завершения опыта! Обличительный перст указал на уныло поблескивающие на полу осколки. - Но я же предупреж... - начал было оправдываться Веска, но внезапно понял. "Ему же просто скучно делать все одному..." И вместо оправданий парень лишь улыбнулся и кивнул. *** Мысленно рассмеявшись своим воспоминаниям, Веска приобнял во сне своего ками. Сколько лет прошло с тех пор? Пять, десять, пятнадцать? Да и какая, в общем-то, разница. Мужчина устремил взгляд на тонкую шею тихо спящего Ди и безумно аккуратным движением руки убрал с нее волосы. На размеренно пульсирующей на месте артерии белой коже алел развратный след засоса. - Я не умею обращаться с хрупкими вещами... - Тихо прошептал Веска, качнув головой. "Так и не научился..." - А я не хрупкий... - Тихо, но очень насмешливо сказал Ди. Под изумленным взглядом мужчины засос посветлел и исчез.
Солнечные лучи разлетелись игривыми бликами по россыпи бусин. Белый день за окном. Мир наполненный шумом и суетой. А здесь, в лаборатории, тишина. Тишина столь весомая, что кажется материальной субстанцией — давящей на плечи и психику ватной пелериной. Еще миг назад — ругань, звон бьющегося стекла, удар, грохот падающего тела. А теперь вот тишина. В которой тяжелое дыхание кажется криком. Распластанное тощее тело в цветастых шелках на полу. Не так Веска представлял себе их первый раз. Ему казалось, будет смущение, нежность, несмелые поцелуи, он будет настойчив ровно настолько, насколько это нужно им обоим и сползёт алебастровая маска с лица Ди, обнажая живую человеческую плоть. Обнажая чувства. Сейчас его фантазии предстали такой наивностью — смешно даже. Россыпь двусмысленных фраз. Провокация это его конёк. Неестественная улыбка, ядовитый взгляд. Совершенное создание природы — глумливый вызов человечеству. Вызов, от которого Веска не способен отмахнуться. От возникшего между ними напряжения кожу покалывают невидимые иголочки, сам воздух, кажется, звенит на грани слышимости. Или это гул крови в ушах? И Веска, наконец, сорвался. Бусины посыпались на пол, разбились пробирки, слетев со стола. Ценные образцы превратились в грязные кляксы. След удара на скуле уничтожил гармонию совершенных черт, но не затронул маску. В улыбке — насмешка, в глазах — холод. Холод, подсвеченный искоркой интереса. Веска перехватил запястья Ди поудобнее, наклонился и поцеловал, до боли прикусив нижнюю губу. Брюнет остался безучастен. Словно, не воспринимая происходящее даже как игру. Веска одной рукой вцепился в ворот и принялся расстегивать «дурацкое платье». До боли сжал обнажившееся плечо. Стиснул сильнее, потом ещё и ещё. Наблюдая за выражением лица. Ничего не изменилось. Что-то тёмное и дикое, первобытное, всколыхнулось в душе — Веска испугал сам себя. Но не Ди. «Ненавижу» — подумал и захотел укусить. А вместо этого поцеловал. Нежно и бережно. Прикрыв глаза, чтобы не видеть неподвижного лица. А потом всё-таки укусил, не сдерживаясь. Ещё и ещё. Пятная кожу алыми отметинами. Едва ощутимый отклик. Или же показалось? Пальцы сжимают цветастую ткань. Холодную, шелковистую. Кожа Ди такая же. Веска дёрнул «платье» вниз, попытался разорвать — но не тут-то было. «Крепкая, зараза. Чтоб её крокодилы сожрали!» — Веска решил зайти с другого конца и задрал подол. «Черт, как с тебя страшить эти долбанные лосины?» — Веска посмотрел на Ди с какой-то детской обидой: все люди, как люди, а этот... это ж надо так выряжаться по жизни! «Хрупкий, красивый, надменный...ненавижу» Царственная осанка, тощая шея, всем девицам на зависть — приятно холодит ладони. Душить одно удовольствие. Молчит Ди тоже красиво. И смотрит словно бы сквозь. «Взгляни на меня! На меня!!!» Улыбка исчезла с лица Ди, но взамен не появилось ничего. Ни страха, ни даже раздражения. Ди смотрел на Веску, как на диковинную культуру бактерий, вздумавших устроить бунт в пробирке. У Вески в мозгу на мгновение просветлело и он перестал душить Ди. Ужаснулся делом рук своих и не только рук — всем этим засосам и укусам. — Такой хрупкий... Не умею я обращаться с хрупкими вещами. — раскаяние в голосе Вески пробилось сквозь щит невозмутимости Ди. И, кажется, разозлило его. Миг и сам Веска оказался распластан на холодном кафеле и прижат к нему чужими «костями». «Он за своими исследованиями о еде хоть иногда вспоминает? В чём ещё душа держится?» — Тебе и незачем. Я не хрупкий. И не вещь, раз уж мы об этом заговорили, — Ди с удивительной силой и пугающей лёгкостью изменил диспозицию. Веска даже возмутиться не успел. Поцелуй — жесткий и властный, с металлическим привкусом. «Кровь? Твоя или уже моя?» Ди разделся сам, точнее, выскользнул из своего «платья» естественно и грациозно. У Вески перехватило дыхание: рядом занятия идут, а Ди сидит на нём абсолютно нагой, ничуть не смущаясь. Внезапно вспомнилось, что дверь не заперта. «Совсем интересно...» Ди перемежал поцелуи с укусами. И Веска задрожал от сладкого ужаса и возбуждения, принимая ласку. Вдруг накатило осознание, что хрупкие пальцы Ди при желании могут бы содрать не то что кожу — кору с дубов. Веска приподнялся, обнял любимого. Но тут же был возвращён с небес на землю, а именно на лабораторный пол, бестрепетной рукой. Для верности Ди ещё и стянул запястья Вески его же ремнём. И опять Веска опоздал с протестом. Черные волосы скользнули по телу своеобразной лаской. Губы Ди оказались способны не только на язвительные усмешки и провокационные ремарки. Теряясь в ощущениях Веска приподнялся, не веря глазам своим. Происходящее напоминало минет весьма отдалённо. Ди старательно вылизывал его бёдра, забивал рот солёными тёмными яйцами, возился лицом о его член, отмывал языком складочку под крайней плотью. С силой протягивал языком по выступающей вене. Прохладный воздух лаборатории холодил дорожки слюны на гениталиях. Было в этом что-то животное. Но эти ощущения Веска ни на что не променял бы. Горлом рвался восторженный мат и олимпийские девизы из серии больше-дальше-сильнее, но удавались только заполошные вдохи и выдохи. А когда Веска уже готов был излиться навстречу чувственной ласке, Ди вдруг отстранился. Выждал несколько томительных мгновений, давая сбитому с толку Веске чуть-чуть остыть. Потом сел и придерживая его член у основания, направил его в себя. Плоть поддалась вторжению неохотно. Причиняя боль даже Веске. Оставалось только догадываться, каково же было самому Ди. Он закусил губу, прикрыл глаза и начал двигаться нарочито медленно. Стон? Нет, просто шумный вздох. Ди склонился, словно враз обессилев, и упёрся головой в плечо любовника. Теперь уже любовника. — Развяжи меня. Ди отрицательно помотал головой. В хаосе соития завесь чёрных волос упала на лицо Вески, мешая наблюдать, как Ди ласкает себя. «Засада...» — Развяжи, — не попросил, а потребовал Веска. Пассивно принимать происходящее стало невмоготу. Он не верил в свою силу убеждения, когда дело касалось Ди, но тот неожиданно послушался. Боль от притока крови в запястья — как подарок. Веска стиснул бёдра Ди и резко насадил его на себя, задавая новый ритм. «Мой...» Ди вскинулся, прогнулся в спине и застонал от боли пополам с наслаждением. Веска притёрся к нему вплотную и опрокинул на пол. Получив свободу движения, Веска начал трахать Ди жестко, с силой. Выплёскивая разом все накопившиеся эмоции, среди которых не было место жалости. Ди стонал непрерывно, надрывно всхлипывал, но не просил остановиться. Ему нравилось так — горячо и грубо, без церемониала и слащавости. Да Веска кокетничать и не умел. «Кто так исковеркал твою психику, научил, что наслаждения без боли не бывает? — думал Веска позже, отдыхая и приходя в себя. — Если такова твоя любовь , то я … я стану чудовищем для тебя, только будь рядом».
-
-
30.10.2011 в 18:52- Прости, - шепчу я. - Я не умею обращаться с хрупкими вещами.
Он закусывает губу и гладит меня по волосам.
- Я не хрупкий. И мне нравится.
Поддаюсь напору желания и начинаю двигаться в нем.
- Знаю.
Еще я знаю то, что утром, проснувшись, не увижу его рядом. Так будет, и мне ясно: делать что-то бессмысленно. Если Ди захочет уйти - он уйдет. Мне же останется только снова начинать поиски, скорее всего, бессмысленные.
Обидно за десять лет пути получить лишь одну ночь. Обиднее даже, чем не получить и вовсе ничего.
Зачем он это делает? Я знаю, что он и сам бы хотел остановиться. Сегодняшняя ночь - явное тому подтверждение.
Иногда мне кажется, что ему просто нравится причинять боль. Не мне даже - себе.
- Зачем ты убегаешь? - спрашиваю я, когда все кончено и он лежит в моих объятиях. Длинные черные волосы разметались по подушке.
Он молчит и улыбается. Чуть ехидно, чуть презрительно, чуть грустно.
Наматываю пряди на кулак и целую снова, требовательно и жестко, до крови прикусывая нижнюю губу. Он отстраняется и смотрит внимательно. Насмешка в глазах практически исчезла.
На этот раз нет нежности и почти нет страсти - есть только желание сделать ему больно. Хотя бы физически.
Я не умею обращаться с хрупкими вещами.
Он не хрупкий.
-
-
01.11.2011 в 00:47не заказчик
-
-
10.11.2011 в 00:12Посевы на МПА не задались с самого начала. То ли дело было в том, что агар старый, то ли мешал светловолосый субъект, который уже битый час сновал по кафедре туда-сюда с тряпкой, громко топал и напевал примитивные мотивчики. После третьей чашки Петри, бесславно отправившейся в мойку, Ди не выдержал и решительно приступил к активным действиям по усекновению данного безобразия.
- Мистер Хоуэлл, - позвал длинноволосый юноша человека, выглядывая в коридор. Реакции не последовало.
- Веска Хоуэлл!
Ноль эмоций.
- Веска! - Заорал чуть ли не в самое ухо молодому человеку Ди, когда тот пробегал мимо.
- А? - Парень остановился и удивленно воззрился на китайца, вытаскивая из ушей наушники.
- Не могли бы Вы немного помочь мне? - Ками пришлось приложить все силы для того, чтобы засунуть непримиримое желание расцарапать человеку лицо вглубь сознания и обворожительно улыбнуться.
- А в чем? - Спросил Веска, внутренне радуясь возможности отлынить от работы и без промедлений кидая тряпку на пол.
Ди перевел дыхание. Во всем институте Веска Хоуэлл был чуть ли не единственным человеком, которого не смущала улыбка божества. Ками, привыкшего к однотипной реакции людей, это раздражало еще сильней.
- Подержите, пожалуйста, чашку Петри, пока я буду сеять на нее микроорганизмы. Но, прошу Вас, будьте осторожны, - это последний стерильный агар, имеющийся у меня в наличии на данный момент. - Ди нарочито медленно развернулся на пятках и прошел в лаборантскую.
- Эээ... Но я не умею обращаться с хрупкими вещами! - Веска вошел следом и зажмурился. Отчетливый запах формалина разъедал глаза, заставляя их слезиться.
Сей дивный аромат источало нечто похожее на утку, явно несвежее и бесформенное, лежащее в кювете на столе. На секунду Веске даже померещились торчащие из этого чего-то лапки.
- Ничего страшного. От вас требуется всего лишь подержать посуду. - Ди протянул блондину чашку, а сам взял в руки бактериальную петлю и пинцет, в котором был зажат кусок этого самого нечто со стола.
- Хорошо. - Скорее для вида согласился Веска и на всякий случай взял емкость обеими руками.
Работа и правда была несложная, - Ди прокалил петлю над огнем газовой горелки, ткнул ее в источающую пары формалина материю и стал аккуратно выводить на агаре положенные случаю кривые.
"И почему он не делает этого на столе?" - Подумал Хоуэлл и решил спросить это вслух, вдохнул задерженное дыхание и... оглушительно чихнул, обжегшись о петлю и выронив стекло.
- Веска Хоуэлл! - гневно вскричал Ди под звон разбивающегося стекла. И гнев в его глазах успешно маскировал скрытое на их дне лукавство. - Теперь Вы обязаны помогать мне до УДАЧНОГО завершения опыта!
Обличительный перст указал на уныло поблескивающие на полу осколки.
- Но я же предупреж... - начал было оправдываться Веска, но внезапно понял.
"Ему же просто скучно делать все одному..."
И вместо оправданий парень лишь улыбнулся и кивнул.
***
Мысленно рассмеявшись своим воспоминаниям, Веска приобнял во сне своего ками. Сколько лет прошло с тех пор? Пять, десять, пятнадцать? Да и какая, в общем-то, разница.
Мужчина устремил взгляд на тонкую шею тихо спящего Ди и безумно аккуратным движением руки убрал с нее волосы. На размеренно пульсирующей на месте артерии белой коже алел развратный след засоса.
- Я не умею обращаться с хрупкими вещами... - Тихо прошептал Веска, качнув головой.
"Так и не научился..."
- А я не хрупкий... - Тихо, но очень насмешливо сказал Ди.
Под изумленным взглядом мужчины засос посветлел и исчез.
Написано совместно со своей музой.
-
-
21.11.2011 в 03:01-
-
06.12.2011 в 22:02Заказщщщик -возрадуйся ))) Много буков ))Солнечные лучи разлетелись игривыми бликами по россыпи бусин. Белый день за окном. Мир наполненный шумом и суетой. А здесь, в лаборатории, тишина. Тишина столь весомая, что кажется материальной субстанцией — давящей на плечи и психику ватной пелериной. Еще миг назад — ругань, звон бьющегося стекла, удар, грохот падающего тела.
А теперь вот тишина. В которой тяжелое дыхание кажется криком. Распластанное тощее тело в цветастых шелках на полу.
Не так Веска представлял себе их первый раз. Ему казалось, будет смущение, нежность, несмелые поцелуи, он будет настойчив ровно настолько, насколько это нужно им обоим и сползёт алебастровая маска с лица Ди, обнажая живую человеческую плоть. Обнажая чувства.
Сейчас его фантазии предстали такой наивностью — смешно даже.
Россыпь двусмысленных фраз. Провокация это его конёк. Неестественная улыбка, ядовитый взгляд. Совершенное создание природы — глумливый вызов человечеству. Вызов, от которого Веска не способен отмахнуться.
От возникшего между ними напряжения кожу покалывают невидимые иголочки, сам воздух, кажется, звенит на грани слышимости. Или это гул крови в ушах? И Веска, наконец, сорвался. Бусины посыпались на пол, разбились пробирки, слетев со стола. Ценные образцы превратились в грязные кляксы. След удара на скуле уничтожил гармонию совершенных черт, но не затронул маску. В улыбке — насмешка, в глазах — холод. Холод, подсвеченный искоркой интереса.
Веска перехватил запястья Ди поудобнее, наклонился и поцеловал, до боли прикусив нижнюю губу. Брюнет остался безучастен. Словно, не воспринимая происходящее даже как игру. Веска одной рукой вцепился в ворот и принялся расстегивать «дурацкое платье». До боли сжал обнажившееся плечо. Стиснул сильнее, потом ещё и ещё. Наблюдая за выражением лица. Ничего не изменилось. Что-то тёмное и дикое, первобытное, всколыхнулось в душе — Веска испугал сам себя. Но не Ди.
«Ненавижу» — подумал и захотел укусить. А вместо этого поцеловал. Нежно и бережно. Прикрыв глаза, чтобы не видеть неподвижного лица.
А потом всё-таки укусил, не сдерживаясь. Ещё и ещё. Пятная кожу алыми отметинами. Едва ощутимый отклик. Или же показалось? Пальцы сжимают цветастую ткань. Холодную, шелковистую. Кожа Ди такая же. Веска дёрнул «платье» вниз, попытался разорвать — но не тут-то было.
«Крепкая, зараза. Чтоб её крокодилы сожрали!» — Веска решил зайти с другого конца и задрал подол.
«Черт, как с тебя страшить эти долбанные лосины?» — Веска посмотрел на Ди с какой-то детской обидой: все люди, как люди, а этот... это ж надо так выряжаться по жизни!
«Хрупкий, красивый, надменный...ненавижу»
Царственная осанка, тощая шея, всем девицам на зависть — приятно холодит ладони. Душить одно удовольствие. Молчит Ди тоже красиво. И смотрит словно бы сквозь.
«Взгляни на меня! На меня!!!»
Улыбка исчезла с лица Ди, но взамен не появилось ничего. Ни страха, ни даже раздражения. Ди смотрел на Веску, как на диковинную культуру бактерий, вздумавших устроить бунт в пробирке. У Вески в мозгу на мгновение просветлело и он перестал душить Ди. Ужаснулся делом рук своих и не только рук — всем этим засосам и укусам.
— Такой хрупкий... Не умею я обращаться с хрупкими вещами. — раскаяние в голосе Вески пробилось сквозь щит невозмутимости Ди. И, кажется, разозлило его.
Миг и сам Веска оказался распластан на холодном кафеле и прижат к нему чужими «костями».
«Он за своими исследованиями о еде хоть иногда вспоминает? В чём ещё душа держится?»
— Тебе и незачем. Я не хрупкий. И не вещь, раз уж мы об этом заговорили, — Ди с удивительной силой и пугающей лёгкостью изменил диспозицию. Веска даже возмутиться не успел. Поцелуй — жесткий и властный, с металлическим привкусом.
«Кровь? Твоя или уже моя?»
Ди разделся сам, точнее, выскользнул из своего «платья» естественно и грациозно. У Вески перехватило дыхание: рядом занятия идут, а Ди сидит на нём абсолютно нагой, ничуть не смущаясь. Внезапно вспомнилось, что дверь не заперта.
«Совсем интересно...»
Ди перемежал поцелуи с укусами. И Веска задрожал от сладкого ужаса и возбуждения, принимая ласку. Вдруг накатило осознание, что хрупкие пальцы Ди при желании могут бы содрать не то что кожу — кору с дубов. Веска приподнялся, обнял любимого. Но тут же был возвращён с небес на землю, а именно на лабораторный пол, бестрепетной рукой. Для верности Ди ещё и стянул запястья Вески его же ремнём.
И опять Веска опоздал с протестом. Черные волосы скользнули по телу своеобразной лаской. Губы Ди оказались способны не только на язвительные усмешки и провокационные ремарки. Теряясь в ощущениях Веска приподнялся, не веря глазам своим. Происходящее напоминало минет весьма отдалённо. Ди старательно вылизывал его бёдра, забивал рот солёными тёмными яйцами, возился лицом о его член, отмывал языком складочку под крайней плотью. С силой протягивал языком по выступающей вене. Прохладный воздух лаборатории холодил дорожки слюны на гениталиях.
Было в этом что-то животное. Но эти ощущения Веска ни на что не променял бы. Горлом рвался восторженный мат и олимпийские девизы из серии больше-дальше-сильнее, но удавались только заполошные вдохи и выдохи.
А когда Веска уже готов был излиться навстречу чувственной ласке, Ди вдруг отстранился. Выждал несколько томительных мгновений, давая сбитому с толку Веске чуть-чуть остыть. Потом сел и придерживая его член у основания, направил его в себя. Плоть поддалась вторжению неохотно. Причиняя боль даже Веске. Оставалось только догадываться, каково же было самому Ди. Он закусил губу, прикрыл глаза и начал двигаться нарочито медленно. Стон? Нет, просто шумный вздох.
Ди склонился, словно враз обессилев, и упёрся головой в плечо любовника. Теперь уже любовника.
— Развяжи меня.
Ди отрицательно помотал головой. В хаосе соития завесь чёрных волос упала на лицо Вески, мешая наблюдать, как Ди ласкает себя.
«Засада...»
— Развяжи, — не попросил, а потребовал Веска. Пассивно принимать происходящее стало невмоготу. Он не верил в свою силу убеждения, когда дело касалось Ди, но тот неожиданно послушался. Боль от притока крови в запястья — как подарок. Веска стиснул бёдра Ди и резко насадил его на себя, задавая новый ритм.
«Мой...»
Ди вскинулся, прогнулся в спине и застонал от боли пополам с наслаждением. Веска притёрся к нему вплотную и опрокинул на пол. Получив свободу движения, Веска начал трахать Ди жестко, с силой. Выплёскивая разом все накопившиеся эмоции, среди которых не было место жалости. Ди стонал непрерывно, надрывно всхлипывал, но не просил остановиться. Ему нравилось так — горячо и грубо, без церемониала и слащавости. Да Веска кокетничать и не умел.
«Кто так исковеркал твою психику, научил, что наслаждения без боли не бывает? — думал Веска позже, отдыхая и приходя в себя. — Если такова твоя любовь , то я … я стану чудовищем для тебя, только будь рядом».
-
-
07.12.2011 в 03:58-
-
08.12.2011 в 03:31не заказчик